Неточные совпадения
А посмотришь, так вся их жизнь есть не что иное, как удовлетворение потребностям
тела и лицемерное исполнение разных обрядов и обычаев», — думал он, и ему вдруг нестерпимо захотелось пересоздать
людские общества, сделать жизнь людей искренней, приятней, разумней.
Никому уж он давно был не нужен, всем уж давно он был в тягость, но всё-таки мертвые, хоронящие мертвых, нашли нужным одеть это тотчас же загнившее пухлое
тело в хороший мундир, в хорошие сапоги, уложить в новый хороший гроб, с новыми кисточками на 4-х углах, потом положить этот новый гроб в другой свинцовый и свезти его в Moскву и там раскопать давнишние
людские кости и именно туда спрятать это гниющее, кишащее червями
тело в новом мундире и вычищенных сапогах и засыпать всё землею.
Несомненные чему признаки из нижеследующего явствуют: во-1-х, оный злокачественный дворянин начал выходить часто из своих покоев, чего прежде никогда, по причине своей лености и гнусной тучности
тела, не предпринимал; во-2-х, в
людской его, примыкающей о самый забор, ограждающий мою собственную, полученную мною от покойного родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева сына, Перерепенка, землю, ежедневно и в необычайной продолжительности горит свет, что уже явное есть к тому доказательство, ибо до сего, по скаредной его скупости, всегда не только сальная свеча, но даже каганец был потушаем.
Нить жизни, еще теплившаяся в этом высохшем от работы, изможденном
теле, была прервана, и детски чистая, полная святой любви к ближнему и незлобия душа отлетела… вон оно, это сухое, вытянувшееся
тело, выступающее из-под савана тощими линиями и острыми углами… вон эти костлявые руки, подъявшие столько труда… вон это посиневшее, обезображенное страданиями лицо, которое уж больше не ответит своей честной улыбкой всякому честному делу, не потемнеет от
людской несправедливости и не будет плакать святыми слезами над человеческими несчастьями!..
— Построить жизнь по идеалам добра и красоты! С этими людьми и с этим
телом! — горько думала Елена. — Невозможно! Как замкнуться от
людской пошлости, как уберечься от людей! Мы все вместе живем, и как бы одна душа томится во всем многоликом человечестве. Мир весь во мне. Но страшно, что он таков, каков он есть, и как только его поймешь, так и увидишь, что он не должен быть, потому что он лежит в пороке и во зле. Надо обречь его на казнь, и себя с ним.
Тела мужчин и женщин, а тем более их души не должны быть покупаемы или продаваемы. А если это так, то точно так же не должна быть продаваема земля, потому что это вещь необходимая для поддержания
тел и душ
людских.
В первое время своей жизни, в детстве, человек живет больше для
тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Что больше подрастает человек, то всё больше и больше начинает заботиться о суждении людей, среди которых живет, и ради этого суждения забывает о требованиях
тела: об еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда человек подчиняется больше всего требованиям души и для души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой
людской.
Токарев облегченно вздохнул и поднялся. В комнате было сильно накурено. Он осторожно открыл окно на двор. Ветер утих, по бледному небу плыли разорванные, темные облака. Двор был мокрый, черный, с крыш капало, и было очень тихо. По тропинке к
людской неслышно и медленно прошла черная фигура скотницы. Подул ветерок, охватил
тело сырым холодом. Токарев тихонько закрыл окно и лег спать.
По окончании заупокойной литургии и погребения
тела в фамильном склепе князь Сергей Сергеевич пригласил всех прибывших в свой дом помянуть, по русскому обычаю, покойную княгиню. В громадной столовой княжеского дома был великолепно сервирован стол для приглашенных. Не забыты были князем его дворовые люди и даже крестьяне. Для первых были накрыты столы в
людской, а для последних поставлены на огромном дворе княжеского дома, под открытым небом.
Этот покой дается лишь чистой, освященной церковью взаимной любовью, прямой и открытой, без трепета тайны, без страха огласки и
людского суда — это тот покой, который так образно, так кратко и вместе так красноречиво выражен апостольскими правилами: «Жены, повинуйтесь мужьям своим», и «Мужья, любите своих жен, как собственное
тело, так как никто не возненавидит свое
тело, но питает и греет его».
И я полагаю, что это нехорошо. Вывод же, который можно сделать из этого, тот, что надо перестать воспитывать детей людей как детей животных, и для воспитания
людских детей поставить себе другие цели, кроме красивого, выхоленного
тела.